— Да? — В кои-то веки выспавшаяся и отдохнувшая, Аталетта коротким жестом остановила доклад канцлера, и обернулась к вбежавшему. — Альфрани согласился помочь? — не скрывая своего изумления, спросила она. — Он выделил магов?

Новости из Герталле были отвратительными. Несмотря на все усилия, сдержать расползание нежити не удавалось. Вся провинция была занята медленно расползающимся облаком смерти, откуда непрерывным потоком шли мертвяки. Уже были потеряны графства Минд, Риал, Арре, Клиант и Риссе. Санитарные посты по границам графств Винноре, Сомме и Корелл едва могли сдерживать все увеличивающийся напор мертвецов, а около Сомме уже виден был край расползающейся тучи насекомых, и это означало что посты надо будет снова отодвигать. В этой ситуации, единственная надежда и впрямь была только на магов.

— Да. Нет. — Выдохнул Альберт.

— Что 'да нет? — не поняла Аталетта.

— Лорд Альфрани согласился помочь, причем выдвинул странные, но легко исполнимые требования. Нет, он не собирается посылать магов. Он дал артефакт!

— Артефакт?

— Да, вот, — из поясной сумки Альберт извлек небольшую шкатулку. — После того, как поставленное лордом Альфрани условие будет выполнено, шкатулка откроется. Там лежит небольшой амулет. Стоит его переломить, как вся эта саранча будет уничтожена. Нет нужды даже ехать к Герталле. Все настроено!

— И что это за условие, — настороженно спросила Аталетта. — Мне надо готовиться к поездке в Валенсию, или приготовить порты для приема оккупационных войск?

— Нет, ваше величество, ничего подобного. Очень странное и простое условие. Лорд Альфрани подал список лиц, которые должны на этой самой шкатулке, которая тоже является могущественным амулетом, принести клятву, что никогда, и ни при каких обстоятельствах не покинут территорию Фенриана и не покончат жизнь самоубийством. Клятвы будут магически зафиксированы, такова магия шкатулки, и нарушить их станет невозможно. После того, как все внесенные в список люди принесут клятву, шкатулка откроется, и можно будет воспользоваться амулетом.

— И все? Что за список?

Альберт с поклоном протянул своей госпоже небольшой свиток в котором значилось довольно много имен. В основном это были имена жрецов Орхиса, вплоть до самых младших, с небольшой припиской, что за них всех может поклясться Верховный жрец, или, если болезнь ему этого не позволит, его заместитель. Кроме того, имелась пара десятков имен ближайших придворных Аталетты, и возглавляло список её имя. Написан свиток был довольно оригинальным образом. Буквы были словно выжжены неким раскаленным пером ровно до половины пергамента, так что ни стереть, ни изменить хоть слово не представлялось никакой возможности.

— И это все? — изумленно вопросила Аталетта. — И больше никаких условий? — Ни территориальных уступок, ни ввода войск, ничего?

— Да, ваше величество. Могу добавить только, что все это довольно странно. Изначально, когда я только прибыл в Антис, лорд — протектор долго тянул с аудиенцией, а потом, когда все же принял меня, категорично отказал в помощи. Но затем, когда я уже, расстроенный, собрался уезжать, меня догнал гонец с приказом возвращаться. Лорд Альфрани немедленно принял меня, изложил условия и вручил шкатулку и свиток. При этом, вид у него был весьма недовольный, и ошарашенный.

— Ну что ж. — Выражение лица Аталетты, ясно показывало, насколько ей это все не нравится. К сожалению, у меня нет выбора. Неважно, что задумал архимаг. Мы вынуждены соглашаться на все условия. Она взяла шкатулку, и обернулась к Альберту. — Пригласи всех обозначенных в списке. — Затем она положила руку на шкатулку, и медленно произнесла: Я, Аталетта первая, Крэгхист, клянусь…

Глава седьмая. Цена жизни

Холод. Пронизывающий тело и душу, мучительный и неизбежный холод. Каково быть мертвым? Сейчас Олег знал ответ на этот вопрос всех времен и народов. Это холодно. Очень холодно. Слабые отголоски этого смертного холода ощущают те, кто входит под своды древних, пропитанных болью и смертью темниц, бледное подобие испытывают замерзающие насмерть люди, которые еще могут пошевелить отмороженными конечностями, но уже не могут ощущать ими боль и прикосновение. Участь нежити, — холод. Смертный холод. И именно он был первым, что ощутил Олег, обретая сознание в своем прежнем, ныне безнадежно мертвом теле. Холод и темнота.

Интуитивно, на одних рефлексах, он попытался призвать огонь, верного слугу и друга на протяжении всей его недолгой жизни в качестве мага. Мгновенье ему даже казалось, что вот, сейчас, вспыхнет теплая искорка подаренного Гелионой пламени, что разорвет сковывающую его темноту, и отогреет застывшее мертвой льдинкой сердце. Но увы. Власть над огнем, как и многое, многое другое была утеряна на проклятом алтаре трижды проклятого Орхиса. Все что сейчас у него было, — это месть, надежда… и Тьма!

И тогда Олег понял, как глупы были его метания и терзания. Он поразился невероятной выдержке Висса и его учеников, что терпели этот холод на протяжении более пятидесяти лет, терпели, не теряя разума и спокойствия, не скатываясь до вихря безумного всеуничтожения всех, кого только увидят, не убивая людей только за то, что те живы, и их не терзает этот безумный, невыносимый холод.

Убийства невинных жителей страны? Тех самых, чья правительница, ничтоже сумнящися, обрекла его на эти мучения 'ради благополучия Фенриана'? Сейчас он был готов убить тысячи, миллионы невинных, из любого мира и страны, вообще не подозревающих о его существовании, только чтобы хоть на мгновение, на секунду приразжались сковавшие его когти смертного холода.

О да. Он будет убивать. Если для того чтобы вернуть себе жизнь, ему надо уничтожить Фенриан, — он его уничтожит. Если весь мир, — уничтожит тоже, уничтожит, не задумываясь и без колебаний. Холод смерти, — очень веский аргумент, мгновенно снимающий любые моральные сомнения и колебания. Жалость и милосердие — они для живых. У нежити нет ни жалости, ни милосердия, ни сострадания. Только холод. И невероятное, безумное желание — ЖИТЬ!!!!!

Олег попробовал пошевелиться. Почти полное отсутствие тактильной чувствительности сильно мешало, однако, вскоре он смог определить, что находится в узком и тесном саркофаге. Попытка открыть плиту успеха не принесла.

Тогда он попробовал использовать темную магию. В отличие от Огня, Тьма откликнулась немедленно, и как показалось Олегу, — с большим удовольствием. Таранное заклинание вдребезги разнесло каменную плиту, прикрывавшую саркофаг, и тонны сырой земли засыпали его с головой. Олегу оставалось только порадоваться, что в его нынешнем состоянии лича дыхание отнюдь не обязательно. Похоже, похоронили его весьма глубоко.

Тем не менее, необходимо было как-то выбираться. Олег призадумался, перебирая известные ему заклинания, которые могли бы хоть как-то помочь. Сковывающая движения земля и неудобное положение, — руки вдоль тела, — во многом блокировали его возможности, поскольку направление действия большинства разрушающих заклинаний задавалось именно жестами. Так ничего и не придумав, он несколько раз повторил все то же таранное заклинание, но большого успеха это не принесло. Образующаяся в результате ударов заклинания полость немедленно засыпалась обрушивающейся сверху землей. Разве что, удалось немного изменить положение рук, поставив их ладонями вверх, что стоило Олегу перелома лучезапястной кости и раздавленной грудной клетки, на которые упала многотонная масса земли.

Боли не было. Он просто ощутил что тело, получившее повреждения, смертельные для живого создания стало повиноваться ему несколько хуже чем обычно. Впрочем, достаточно было только немного увеличить приток темной энергии, чтобы это мелкое неудобство перестало его беспокоить.

В очередной раз, ударив тараном, Олег, в тот краткий промежуток в времени, когда земляная масса перед ним приподнялась, выставил сомкнутые в клин руки перед собой, над грудью, максимально увеличив приток энергии к ним.