Придя к этому выводу, Рыцарь Отчаяния немедленно окружил себя самыми мощными из доступных ему щитов, — потерять новую, только обретенную жизнь ему совершенно не хотелось, после чего бегом направился в храм. Впрочем, как он не спешил, это не помешало ему коротким приказом поднять несколько зомби и направить их перед собой в качестве дозора.

В заваленном трупами главном зале было пусто. Впрочем, — тонкая цепочка кровавых капель, уводившая в один из плохо просматриваемых углов, и далее через неприметную дверцу по выложенному гранитными плитами переходу, вполне неплохо указывала направление движения.

Утроив бдительность, Висс двинулся по следу, и вскоре попал в небольшую залу. Первое, на что он обратил внимание, был огромный, черный параллелепипед, лежащий в самой середине комнаты. От него волнами расходилось ощущение мощи, буквально преобразовывающей окружающий его мир. Казалось, еще чуть-чуть, — и реальность мира прорвется, искаженная и поврежденная этой злой силой… а может и не казалось, — некромант осторожно обогнул небольшой участок пола, по которому, извиваясь, ползал сгусток шипящих молний. Судя по всему, из-за искажений вносимых камнем в естественное магополе мира, здесь случайным образом сконцентрировалась магическая энергия стихии воздуха.

Глядя на это, такое казалось бы безобидное явление, Висс невольно поморщился. Если этот камень не убрать куда-нибудь подальше, то в самое ближайшее время немалая часть Фенриана станет совершенно непригодным для обитания местом. Ведь, помимо воздуха, есть и другие силы и стихии. Земля, вода, огонь… Да и силы Жизни и Смерти, наверняка тоже не останутся в стороне.

На этом камне, распростертая словно ненужная, сломанная кукла, лежало женское тело, в котором некромант опознал Аталетту. Больше никого, и ничего в храме не наблюдалось.

Попробовав просканировать окружение в магическом диапазоне, Висс невольно поморщился. Мощная волна темной, демонической энергии от камня, буквально забивала все вокруг. Однако, ему все же удалось обнаружить следы применения светлой магии стихий. Причем, не абы каких, а мощных боевых заклинаний!

Что же здесь произошло? — нахмурившись, вслух произнес Висс. Похоже, все было отнюдь не так гладко, как предполагал его друг. Впрочем, судя по отсутствию Ариоха, его план все же удался, и сейчас он находился 'не здесь', и 'не сейчас' сражаясь с Орхисом за благополучие своей рыжей суженой. Мысленно пожелав ему удачи, Висс развернулся, и все также, соблюдая предельную осторожность, покинул храм.

У него было много дел. Последнему мертвителю и его соратникам предстояло найти способ вписаться в так изменившийся с момента их смерти мир, найти в нем свое место, вновь стать его частью, и надо было найти способ осуществить это. Может быть попробовать возродить Онер? — задумался некромант. — Впрочем, решим попозже, — с этими мыслями он вышел из храма, и, обведя взглядом разоренный, разгромленный город, отправился собирать учеников.

Что такое схватка богов в естественной для них стихии? Схватка, происходящая не в проявленной реальности, которую мы, люди считаем единственно возможной для существования средой, а происходящая в иных, тонких планах, где и обитают эти могущественнейшие сущности? Тут нет ни сверкания оружия, так привычного нам по многочисленным боям более или менее умелых воинов, нет громыханья боевых заклятий, известных по сражениям магов. Схватка богов, — это бой стихий, что составляют их истинную сущность. И она, эта схватка страшна!

Свет и Бездна, объединившись, слившись в каком-то противоестественном соединении, теснили яростно полыхавший Огонь. Бушующее пламя, еще отбивало яростные удары световых копий, еще прикрывалось от всепожирающих выпадов бездны, но было ясно, что долго ему не протянуть. Все слабее были яростные вспышки огня, все скорее надвигалась бездна, и все ярче вспыхивал слепящий свет над ней, тесня и тесня пламя, старательно сжимая его в бесконечно малую точку с явным намерением и вовсе уничтожить до последней искры.

Но так продолжалось не очень долго. В какой-то момент над сражающимися возникло белесое пятно портала, откуда вывалилась странная и нелепая в этом мире оживших стихий гуманоидная фигура отчаянно матерящегося Олега. Перемещение было отнюдь не таким гладким и безболезненным, как он рассчитывал, и потому сейчас под ясным небом закрытого мира Эмпирей громко раздавались сложные трех- и семиэтажные построения самых 'заповедных' слов великого и могучего русского языка.

Увиденное зрелище потрясло Олега. Бесконечная, белоснежно-белая равнина, без всяких признаков гор, лесов, строений. Просто, — белая плоскость под ослепительно сияющим, белым же небом. И на ней, на этой же плоскости, билось, схваченное в тиски из света и тьмы, яростное рыжее пламя.

Первым порывом было немедленно броситься на помощь. Однако, Олег сдержал свои рефлексы. Вокруг было разлито слишком много силы, ледяной, холодной силы смерти, слишком много неприкаянных душ жертв и слуг Орхиса блуждали по этому неуютному миру, и Олег решил не упускать такой возможности. Удар, — копье мертвячьей силы рвануло к темному провалу Бездны, собирая вокруг себя толпы неприкаянных душ, высасывая их энергию и добавляя её к собственной, и без того непредставимой мощи.

Вот оно достигла смутного, расплывчатого провала тьмы, осаждающего пламя и рассыпалось безвредными клочьями растерзанных душ. Увы, здесь, в этом искусственном мире, созданном и поддерживаемом властью Орхиса Светоносного Смерть не имела той власти и мощи кК которой Олег так привык за время своего марша по Фенриану.

Ответный удар Магоубийцы был страшен. Бездна вспенилась, изрыгнув тучи уже знакомых Олегу призраков, — душ погибших магов, немедленно атаковавших самозваного Короля Мертвых. И удар их был силен.

Если бы не поглощенные Олегом из монолита силы, то тускло сияющая вереница призраков, — было бы последним, что он увидел в своей жизни. Но напитанный божественной силой щит позволил сдержать первый, самый страшный удар, после чего вокруг него завертелась смертоносная круговерть. Стоило Олегу дотянуться когтями до кого-нибудь из рабов светоносного, как он немедленно пожирал несчастную душу, однако врагов было слишком много, и то и дело на него обрушивались очередные мощные удары.

В какой-то момент, Олег понял, что его шансы, — призрачны. Рабы Светоносного, все прибывали и прибывали, роем потревоженных ос кружу над сжавшимся за своим щитом Олегом, и силы убывали куда быстрее, чем он успевал их восполнять.

Внезапно ему стало все равно. Смерть? — Ну что ж, пусть будет смерть. Ему не привыкать. Единственное, он обязан выдернуть отсюда Гелиону, — в конце концов, женщины должны воевать, только тогда, когда не осталось мужчин чтобы защитить их, а он пока еще жив! Да и не обязана пламенная богиня платить за его ошибки. Где-то глубоко, глубоко внутри его души шевельнулась странная, мертвая частичка, появившаяся в нем после удара ножа Аталетты, шевельнулась, и стала быстро разрастаться, наполняя все вокруг могильным холодом и запахом тлена.

Эмпиреи света… Этот мирок был создан Орхисом как только он овладел мощью Монолита, и создавался он не только как обиталище, крепость кровожадного божка, но и как узилище душ всех тех кто подпадал под его власть. И, с того момента, как в первом храме, впервые прозвучала молитва этому богу, душ в Эмпиреях собралось немало. А там, где находятсядуши, души мертвых, там есть и власть их повелителя, Короля Мертвых, и совершенно неважно, какому богу или богине поклонялись они при жизни!

Холодное, застывшее лицо. Сонмы призраков, вырванных из-под власти Орхиса, кружащиеся и атакующие своего прежнего хозяина. И холод, бесконечный холод смерти, распространяемый наступающей фигурой. И это её суженый?!!

Несмотря на всю плачевность своего положения, — Гелиона не льстила себе, прекрасно понимая, что даже в самом лучшем случае более десяти минут её против Орхиса не продержаться, молодая богиня огня не удержалась от вскрика ужаса. То, во что он себя превращал… Никогда! Ни при каких условиях, огненная элементаль не допустила бы до себя одного из гвардейцев Хель. Уж лучше горнило хаоса и полное перерождение, уничтожающее личность так и не нашедшего своей пары бога, чем это ледяное, бесчувственное безумие, застывшее на лице её суженного.